не будет изгонять. Сегодня все называются президент фонда, президент чего угодно, но когда мы не знаем, как по-русски назвать главу государства, это может обижать. Когда я учил другие языки, допустим, турецкий, там много французских слов, и мы делали вывод, что язык неразвитый. Страна неразвитая, у них нет своих слов, чтобы обозначить элементарные понятия. Так, кто русский язык учит, слышит слова английские. Русские не могут даже назвать своего главу государства, у русских нет своих названий воинских званий, хотя они воюют всю свою жизнь, т. е. в этом плане мы себя обедняем. Мы можем их иметь в своем словарном запасе. Мы же не говорим: сократить словарный запас. Мы говорим: давайте наше возьмем, возьмем исконный русский словарь. Это вопрос стыда, вы правильно говорите, но кто перед кем стыдится. Стыдится небольшая часть общества – интеллигенция, которая смотрит в Париж, Берлин, Лондон. Стыдится основной массы народа, который ее кормит, который ее поддерживает. Но который ее не понимает. Вот в этом же плане. Вам не стыдно, что вы живете за счет народа, но язык народа не хотите употреблять. Мы об этом говорим. Ради бога, вы скажите: ох, я упал, а мы: твою мать, свалился я там. Разные слова. Ради бога, вы употребляете свои. Но вы ему говорите: ты – плохой, ты – быдло, твои слова плохие, тебя под суд, тебя наказать. А он кормит вас, он воюет за вас, он гибнет за вас, а вы сидите, ох, это не хочу, это не буду. Ой, мне стыдно, я не могу так, вот по-французски, по-немецки, по-английски, пожалуйста.

Царь отвергал народ, поэтому пришла революция. КПСС отвергала народ, пришла революция. И сегодня вы отвергаете народ, и придет революция. Вот в чем беда. Русский язык – это не безобидно, мы провоцируем революцию. «Демократы» за разворовывание народной собственности не сажают, а за язык они будут сажать. Все права провозглашены. Последнее, что им осталось, в языке заткнуть глотку русскому народу. Ты по-русски не будешь говорить, мы тебя заставим говорить: «дилер», «триллер», «киллер», «президент», «депутат», «бюджет» и никому ничего не понятно. Вот такой хороший язык: новый английский в нижегородском варианте. Вот это нормально. Русский мужик будет по-русски говорить, мы говорим: нет, стоп, его в тюрьму, в милицию, штрафовать. Это не норма, для интеллигенции, Россия – не норма, для интеллигенции норма – билет из России в один конец. Вот это норма. Уехать навсегда, и миллионы уехали, покинули нашу страну. Пятнадцать миллионов самых умных взяли наши деньги и уехали туда. И там говорите на английском, на французском, на немецком, на иврите. А бедный народ погибает, каждый год по миллиону. Каждый год миллион этих бедных русских, которым вы не разрешаете говорить по-русски, погибают. Потому что вы им не дали возможность развиваться. Язык большое значение имеет, с ним шутить не надо.

Сергей Троицкий (Паук), лидер группы «Коррозия металла»:

Да, отлично. Я скажу немного, потому что с похмелья. Я считаю, что любые, так сказать, запреты и ограничения в русском языке в общем-то в России вредны. Вот, например, вы знаете, весной был принят закон об экстремизме. И сразу после этого те группы, рок-группы, которые пели песни «Чурки домой!» или «Слава России!», их моментально всех дико арестовали, менты стали ездить по всей Москве, изымать кассеты, шантажировать лавочников и людей, музыкантов и артистов постоянно таскают по прокуратуре. Спрашивают, почему вы там спели «Замочи Римского Папу», например, и так далее. И когда эта дискуссия началась, то Лужок сразу запретил несколько концертов группы «Ленинград», у которой есть мат в песнях. Начались репрессии, и мне уже несколько лавочников рассказали, что менты к ним приходили в ларьки и говорили: так, известно, что в вашем ларьке продаются песни групп, которые используют мат, поэтому мы готовы закрыть на это глаза, давайте нам дополнительно 50 долларов США в месяц.

Закон этот делается для того, чтобы засаживать в тюрягу и ограничивать права тех творческих или общественных деятелей, линия, мнение которых не совпадает с мнением властей, например. Потому что сразу чиновники и бюрократы будут выискивать у людей какие-то слова, потом будут стряпаться дела, а потом людей будут сажать в тюрьмы. Поэтому я считаю, этот закон вреден и опасен для русского народа. Все.

Евгений Логинов, депутат Госдумы, фракция ЛДПР:

Я депутат от фракции ЛДПР, лидер общенародного патриотического движения «Русский прорыв» и член Комитета Госдумы по безопасности. Поэтому вот, пожалуй, с этого я и начну. Самое страшное у нас не то, что плох закон или хорош. Самое страшное – правоприменительная практика.

Приведу один конкретный пример. Ну что – плохая, разве, в УК РФ статья «За разжигание межнациональной, межэтнической, межконфессиональной розни». Вот 12 лет она присутствует в нашем Уголовном кодексе. Казалось бы, всех ваххабитов, всех боевиков, всех террористов, всех пропагандистов, всех «АУМ Сенрике» и так далее бери и суди по этой статье. Нет. Вот на днях буквально я получил наконец-то от Генпрокурора правоприменительную практику. В 257 случаях только трижды уголовные дела возбуждались. Два были возбуждены в Дагестане. Это в те дни, когда погибли сотни людей, и то дали срока: три года условно и штраф. И еще один факт, когда в Казани в медресе, где действовал ваххабитский центр, тоже условно осудили одного нерусского. Все остальные за 12 лет дела были возбуждены исключительно против русских, против редакторов газет, против депутатов, против журналистов, против лидеров русских групп, против лидеров русских патриотических организаций.

Вот и здесь. Как мы будем применять этот закон (Закон «О государственном языке РФ»)? Сегодня мы в действительности говорим о государственном языке. Поэтому я буду счастлив, если, обучаясь в православной гимназии, мои дочери больше никогда в школьном атласе не найдут на карте Российской Федерации такого субъекта, как Башкортостан или Марий Эл, когда они будут читать Башкирия, Калмыкия и прочее то, о чем говорил Владимир Вольфович. А вот теперь то, в чем мы потерялись немножко, в чем страшен этот закон. Вот одним своим упоминанием о ненормативной лексике, о просторечных словах он страшен, не тем, что кто-то в Федеральном законе возьмет и запишет слово «хрен», а этот закон накидывает удавку на говорящих. Вот теперь представьте: из 7 миллионов сидящих сейчас на планете Земля за решеткой миллион сидит у нас. Каждый год по миллиону. Кто-то здесь рукой махнул, сказал: мы не тюрьма, не зона, от сумы да от тюрьмы не зарекайся.

Сейчас в Ставрополе судят профессора, завкафедрой социальной психологии Авксентьева за то, что